Владимир Михайлович Синицкий и Елена Кириаковна Костанди-Синицкая
Ділянка № 100.
Володимир Михайлович Синицький (12(24).08.1896 - 02.12.1986) – художник, син священика Михайла Павловича Синицького.
Олена Киріаківна Костанді-Синицька (5.06.1895 - 06.07.1985) – дружина Володимира Синицького, дочка художника Киріака Костанді.
 |
Володимир Синицький народився в сім'ї диякона Покровської церкви м.Курисове-Покровське Михайла Павловича Синицького та Клеопатри Периклівни Папудоглу. Хрестили у Покровській церкві м.Курисове-Покровське(сучасне с.Курісове у Березівському районі Одеської області).
 |
| ДАОО.Ф.37.Оп.15.Спр.11.Арк.36. |
Олена Костанді народилася у сім'ї класного художника Киріака Костянтиновича та Єфросинії Косминої Костанді (ур.Князєва).
Хрестили у Воскресенському храмі на Середньому Фонтані.
 |
| ДАОО.Ф.37.Оп.13.Спр.262.Арк.205. |
Олена Костанді закінчила 8-й додатковий клас Одеської жіночої гімназії С.А.фон Гірш-Брамм. ЇЇ надано звання домашньої вчительки з правом викладати арифметику та географію.
 |
Спогади Л.К.Костанді.
 |
| Джерело |
Актовий запис про шлюб (27.06.1924).
 |
| ДАОО.Ф. Р-8085.Оп.1.Спр.235.Арк.80. |
 |
| В.М. Синицкий. Каталог выставки. Живопись.Графика.Одесса, 1987. |
Зі спогадів художника Адольфа Лози("По волнам моей памяти. Записки художника".Одеса.2004):
"Ещё жил, и ещё долго будет жить Владимр Синицкий, зять Костанди. Он не только жил, а ещё долго проживёт, но работал, и долго будет работать, до последнего дня, не снижая уровень живописи. Последние холсты, написанные в 96-98 лет, были вообще непонятно как сделаны. Слегка протёртые разными красками, картины сверкали и излучали сияние. То, к чему я стремлюсь последние 10 лет.
Этот высокий, очень худой, обесцвеченный старик казался перепуганным, всегда оглядывающимся. Говорили,что питался он крайне скромно - растительной и молочной пищей. Очень боялся жены. Ведь был в своё время осчастливлен - взят в великую семью. Рассказывали также следующий эпизод. Кто-то ему сказал: "Владимир Михайлович, но ведь ваша живопись значительно тоньше, чем у Костанди". Бедный старик вздрогнул от кощунства, оглянулся и, приложив палец к губам прошептал: "Я знаю...Но никогда не говорите. Этого не должна знать моя жена".
Автор спогадів неправильно вказує вік В.Синицького.
...Советую всем, кто любит живопись, не пропустить изысканейшую выставку «Учитель и ученик», которую из домашних коллекций составила Линда Страутман и показывает в своей галерее «Дом художника» на улице Осипова..
Учитель – Кириак Костанди, можно смело сказать учитель всей южнорусской живописной школы.
Ученик – Владимир Синицкий, сын священника, пришедший в 14 лет из села, где служил отец, чтобы многие годы, до 1921, учиться у Костанди.
И не только в училище, но и дома, так как женился на дочке учителя – Елене Кириаковне Костанди.
Эта выставка приурочена к двум юбилеям
Сто лет назад в голодной Одессе умер Костанди.
И сто двадцать пять лет тому родился в селе Курисов-Покровское Синицкий.
О Костанди есть большая литература. Его любят, знают, ценят в музеях и частных коллекциях.
Меньше написано о Синицком. И человек он был не публичный, и жизнь сложилась сложно. Последние годы жил Владимир Михайлович у своего ученика, квартира художника Альбина Гавдзинского стала его домом.
То, что Синицкий сохранил в своем архиве и позволило внучке Альбина Гавдзинского Линде собрать и показать эту выставку.
Должен повиниться. Я знал Владимира Михайловича Синицкого. Был на двух его персональных выставках в Одессе. Хотел с ним поговорить о Костанди, о Дворникове и Волокидине, у которых он также учился. Не получилось. Синицкий избегал встреч с журналистами.
– Вот моя жена вам всё расскажет. Она птица-говорун, я дятел – художник, – улыбался Синицкий.
А потом он похоронил жену и совсем замкнулся в себе.
Как же я обрадовался, когда в американской антологии «У голубой лагуны», изданной поэтом, коллекционером К Кузьминским, в третьем, одесском , томе нашел воспоминания Льва Межберга об одесских художниках. Обо всех нежно, с любовью, точно и профессионально.
Воспользуюсь этим поводом, чтобы опубликовать фрагмент о Синицком.
«Владимир Михайлович Синицкий был учеником Кирияка Константиновича Костанди — основателя одесской школы, женился на его дочери Елене Кирияковне и как бы продолжал традиции учителя. Синицкий был похож на высокое сухое дерево, которое редко цветет, но когда расцветает, дает необыкновенные плоды. Я думаю, что когда-нибудь его работы будут ценить, как, скажем, сейчас ценят Вермеера Дельфтского. Он писал волшебные вещи и сохранял их все у себя в мастерской, отдавая повторения. Бывало, не устоять перед покупателем, тогда Елена Кирияковна сильно сжимала его плечо, и Владимир Михайлович сообщал, что работу продать не может. Были времена, когда они питались только одной картошкой, жили впроголодь. Владимир Михайлович был человеком застенчивым, скромным, никогда никуда не выезжал из Одессы, кажется, впервые он увидел собрание московских музеев, когда ему было лет 70. Однажды он подарил мне и Лене Межерицкому дореволюционные тюбики с красками. Я запомнил тюбик с краплаком. Впервые я увидел его, когда он работал над городским пейзажем в Одесском городском саду, стоя между двумя львами. Мне было тогда лет 15. Конечно, всю последующую неделю я в школу не ходил, меня тянуло к этому тощему удаву с необыкновенным этюдником. Иногда мне казалось, что его лицо напоминает сову. Писал он пятью-шестью цветами, цвет он ощущал божественно, это был созданный природой орган для цветоощущения. Я запомнил на всю жизнь одну его работу с крымским берегом. Было просто неправдоподобно, что человек может так написать, он извлек какой-то необыкновенный цвет, при этом он фантастически ощущал тональность, плотность цвета, воздушную среду, рисовал точно, как это делали старики. У него была одна слабость: изобретать усовершенствования для этюдника, зонта. Рассказывали, когда Красная Армия приближалась к Одессе в 1944 году, он собрал все свои вещи и работы и отправился в сторону Румынии, но как известно из литературы: румынская граница невезучая, и его вернули в коммунальную квартиру. Единственное, что ему оставалось, — это слушать радио БиБиСи, вплотную приникнув к приемнику, и бояться каждого шороха. Счастье, что его не отправили туда, где писал портреты Цимпаков. Передвигался Влад. Михайлович громадными шагами и довольно быстро, высунув голову вперед, он включал предельную скорость и поспеть за ним было невозможно. На работу он шел, как одержимый. Громадный этюдник перекрывал его туловище, сливаясь с ним, и было такое впечатление, что идет одушевленный этюдник с зонтиком. В те послевоенные времена художники еще писали с натуры по многу сеансов, то было волшебное неведение всего того, что происходило на Западе, и это было одно из чудес, которое сохранило настоящую живопись. Художники были изолированы от мировой суеты и писали по велению сердца. Одесские художники никогда не страдали патриотическим восторгом, а те, которые раздваивались, все равно писали и хоронили на стеллажах своих мастерских замечательные вещи, и в будущем это будут те феномены, которые воскресают из мертвых.»
Учитель – Кириак Костанди, можно смело сказать учитель всей южнорусской живописной школы.
Ученик – Владимир Синицкий, сын священника, пришедший в 14 лет из села, где служил отец, чтобы многие годы, до 1921, учиться у Костанди.
И не только в училище, но и дома, так как женился на дочке учителя – Елене Кириаковне Костанди.
Эта выставка приурочена к двум юбилеям
Сто лет назад в голодной Одессе умер Костанди.
И сто двадцать пять лет тому родился в селе Курисов-Покровское Синицкий.
О Костанди есть большая литература. Его любят, знают, ценят в музеях и частных коллекциях.
Меньше написано о Синицком. И человек он был не публичный, и жизнь сложилась сложно. Последние годы жил Владимир Михайлович у своего ученика, квартира художника Альбина Гавдзинского стала его домом.
То, что Синицкий сохранил в своем архиве и позволило внучке Альбина Гавдзинского Линде собрать и показать эту выставку.
Должен повиниться. Я знал Владимира Михайловича Синицкого. Был на двух его персональных выставках в Одессе. Хотел с ним поговорить о Костанди, о Дворникове и Волокидине, у которых он также учился. Не получилось. Синицкий избегал встреч с журналистами.
– Вот моя жена вам всё расскажет. Она птица-говорун, я дятел – художник, – улыбался Синицкий.
А потом он похоронил жену и совсем замкнулся в себе.
Как же я обрадовался, когда в американской антологии «У голубой лагуны», изданной поэтом, коллекционером К Кузьминским, в третьем, одесском , томе нашел воспоминания Льва Межберга об одесских художниках. Обо всех нежно, с любовью, точно и профессионально.
Воспользуюсь этим поводом, чтобы опубликовать фрагмент о Синицком.
«Владимир Михайлович Синицкий был учеником Кирияка Константиновича Костанди — основателя одесской школы, женился на его дочери Елене Кирияковне и как бы продолжал традиции учителя. Синицкий был похож на высокое сухое дерево, которое редко цветет, но когда расцветает, дает необыкновенные плоды. Я думаю, что когда-нибудь его работы будут ценить, как, скажем, сейчас ценят Вермеера Дельфтского. Он писал волшебные вещи и сохранял их все у себя в мастерской, отдавая повторения. Бывало, не устоять перед покупателем, тогда Елена Кирияковна сильно сжимала его плечо, и Владимир Михайлович сообщал, что работу продать не может. Были времена, когда они питались только одной картошкой, жили впроголодь. Владимир Михайлович был человеком застенчивым, скромным, никогда никуда не выезжал из Одессы, кажется, впервые он увидел собрание московских музеев, когда ему было лет 70. Однажды он подарил мне и Лене Межерицкому дореволюционные тюбики с красками. Я запомнил тюбик с краплаком. Впервые я увидел его, когда он работал над городским пейзажем в Одесском городском саду, стоя между двумя львами. Мне было тогда лет 15. Конечно, всю последующую неделю я в школу не ходил, меня тянуло к этому тощему удаву с необыкновенным этюдником. Иногда мне казалось, что его лицо напоминает сову. Писал он пятью-шестью цветами, цвет он ощущал божественно, это был созданный природой орган для цветоощущения. Я запомнил на всю жизнь одну его работу с крымским берегом. Было просто неправдоподобно, что человек может так написать, он извлек какой-то необыкновенный цвет, при этом он фантастически ощущал тональность, плотность цвета, воздушную среду, рисовал точно, как это делали старики. У него была одна слабость: изобретать усовершенствования для этюдника, зонта. Рассказывали, когда Красная Армия приближалась к Одессе в 1944 году, он собрал все свои вещи и работы и отправился в сторону Румынии, но как известно из литературы: румынская граница невезучая, и его вернули в коммунальную квартиру. Единственное, что ему оставалось, — это слушать радио БиБиСи, вплотную приникнув к приемнику, и бояться каждого шороха. Счастье, что его не отправили туда, где писал портреты Цимпаков. Передвигался Влад. Михайлович громадными шагами и довольно быстро, высунув голову вперед, он включал предельную скорость и поспеть за ним было невозможно. На работу он шел, как одержимый. Громадный этюдник перекрывал его туловище, сливаясь с ним, и было такое впечатление, что идет одушевленный этюдник с зонтиком. В те послевоенные времена художники еще писали с натуры по многу сеансов, то было волшебное неведение всего того, что происходило на Западе, и это было одно из чудес, которое сохранило настоящую живопись. Художники были изолированы от мировой суеты и писали по велению сердца. Одесские художники никогда не страдали патриотическим восторгом, а те, которые раздваивались, все равно писали и хоронили на стеллажах своих мастерских замечательные вещи, и в будущем это будут те феномены, которые воскресают из мертвых.»
Під кінець життя у знаменитому Будинку художників на Великій Арнаутській, 1, за В.Синицьким доглядала родина художника Гавдзінського.
Деякі реподукції картин художника з цього каталогу.
 |
 |
 |
.jpg) |
| Фотографія А.Крантова, 2021 р. |
Комментарии